Тициан и античность

Что значила античность для человека эпохи Возрождения? Ответом может послужить портрет Тициана, изображающий Якопо Страду известного антиквара, который держит в руках античную статуэтку и смотрит влево на невидимого собеседника Якопо Страда приглашает зрителя включиться в размышление об искусстве древних. Личность портретируемого, олицетворяющего интерес к античности, была, должно быть, близка и понятна такому художнику, как Тициан.

Тициан. Автопортрет.
Масло. 1565.
Мадрид, Прадо.
86 x 65.

Тициан. Портрет Якопо Страды.
Масло. 1567 — 1568.
Вена, Художественно-исторический музей.
125 x 95.

Античные реминисценции ошутимы почти в каждом произведении живописца: христианские мученики уподобляются героям древности, портреты современников имеют аналоги в рельефах, памятники античной скульптуры и архитектуры нередко вводятся в пространство картин. Однако основным предметом нашего рассказа станут «поэзии» — так сам художник в письме к испанскому королю Филиппу II назвал картины, созданные на античные темы. Они явились продолжением традиции, заложенной творчеством крупнейших итальянских мастеров XV-начала XVI века — Мантеньи, Джорджоне, Джованни Беллини. Символично, что три ранние поэзии — «Праздник Венеры», «Вакханалия», «Вакх и Ариадна»— первоначально оказались рядом с «Пиром богов» последней работой Беллини, законченной Тицианом после смерти его престарелого учителя.

В основу «Вакха и Ариадны» легли сочинения римских поэтов Овидия и Катулла. Согласно сюжету Ариадна, покинутая Тезеем на острове Наксос, полюбила Вакха, который встретил ее на берегу. Затем Вакх отправился на завоевание Индии и; полюбив дочь местного царя, забыл об Ариадне.

Плача, бродила тогда Ариадна
                   по берегу моря
И, не прибрав волоса, так
                   говорила себе:
«Снова внимайте моим вы жалобам,
                   волны морские!
Снова впитывай ты мои слезы,
                   прибрежный песок!»

Вакх сжалился над Ариадной. Женившись на ней, он приобщил ее к сонму богов и превратил девять драгоценностей ее венца в созвездие Короны, которое, как мы видим, сразу же ярко загорелось в небе. Тициан ищет красоту в столкновении противоборствующих начал, стремится обогатить сюжет новыми эмоциональными оттенками, сопоставляя слетающего с колесницы Вакха и падающую с ног от горя Ариадну. Два леопарда, захваченные в качестве трофеев из Индии, недоуменно переглядываются, не понимая смысла происходящего.

Тициан. Вакх и Ариадна.
Масло. 1522 — 1528.
Лондон, Национальная галерея.
170 x 188.

Внимательный зритель найдет здесь немало цитат из античных памятников. В самом деле, поза Вакха перекликается с фигурой Ореста на древнеримском саркофаге, жрец, душащий змей (его изображение следует тексту Катулла, писавшего, что жрецы имели обычай опоясываться змеями), скопирован с Лаокоона: найденная в Риме в начале XVI века эта группа произвела сильнейшее впечатление на современников. И такой блестящий знаток античности, как Тициан, наблюдая сотни, а может быть, и тысячи различных поз, движений, жестов в памятниках античной пластики, свободно использовал этот огромный художественный материал, обращался к опыту древних.

Правда, отношение Тициана к античности кажется иной раз слишком вольным. Об этом свидетельствует карикатура на Лаокоона, известная в виде гравюры с несохранившегося рисунка, где фигуры героев неожиданно заменены обезьянами. Столь кощунственное отношение к памятнику может иметь остроумное объяснение. Выдающийся итальянский медик XVI века Андрей Везалий критиковал древнеримского врача Галена за то, что он «описывает устройство не человека, а обезьяны, несмотря на массу различий между ними». Тициан, хорошо зная труды Везалия, мог бы проиллюстрировать это высказывание сатирическим рисунком.

Несколько слов о «Вакханалии». Древний праздник в честь сбора винограда нашел отражение в легендах об острове Андрос — царстве Вакха, где текут винные реки и царит круглогодичное веселье (самое интересное, что острова Наксос и Андрос реально существуют в Эгейском море). Произведение Тициана перекликается с «Пиром богов», и можно только сожалеть, что теперь эти полотна оказались в разных музеях. Близки сюжеты, почти одинаковые размеры, можно найти немало общего в трактовке отдельных фигур. И в то же время как много различного в картинах, выполненных с промежутком всего в четыре года! На смену величавому спокойствию пришло бурное движение, статичные позы заменяются неустойчивыми жестами опьяневших людей, вместо торжественного предстояния богов и богинь мы видим энергичный танец, также посвященный празднику вина. В работе Беллини каждая фигура существует изолированно, в картине Тициана все они сплелись вместе, образуя орнаментальный клубок. Неподвижен только вконец опьяневший речной бог, который упоминается древнегреческим автором Филостратом, и обнаженная женская фигура, продолжая традицию «Венеры» Джорджоне, она открывает новый ряд «Венер» и «Данай» самого Тициана.

Тициан. Вакханалия андрийцев
Масло. 1518-19.
Мадрид. Прадо.
175 х 193.

В отличие от картины Беллини работа Тициана имела особое значение для судеб искусства. «Вакханалию» копировали Рубенс и Пуссен, обращавшиеся к этой же теме. Рубенса она привлекла красотою обнаженного тела, буйством языческого праздника. Пуссен же заимствует у Тициана совершенство построения композиции, колористические эффекты развевающихся драпировок. «Вакханалия» содержит зачатки как барокко, так и классицизма...

Это лишь ранний этап тициановских поэзий. Позднее художник создаст немало картин на античные сюжеты: он несколько раз повторит сюжет «Данаи», в которой ощутимо влияние не дошедшей до нас микеланджеловской «Леды», создаст многочисленных «Венер» — «Венера Урбинская», «Венера перед зеркалом», «Венера с органистом». Но наиболее значительные произведения были им выполнены лишь во второй половине 50-х — начале 60-х годов, когда обилие заказов со стороны испанского короля Филиппа II позволило создать множество интересных полотен на сюжеты из «Метаморфоз» Овидия.

Тициан далек от поверхностного иллюстрирования. Философская поэма, рассказывающая «про тела, превращенные в формы», с ее последовательным и логичным ходом событий превращается в набор эффектных сцен, неожиданных ситуаций. драматических коллизий. Меняется живописный стиль его работ: картины пронизаны бурным движением, пейзаж становится схематичным, свет и тень сталкиваются вместе. Усиливается роль валеров, что стало возможным благодаря разной толщине наложения красок.

Наиболее эффектные картины написаны на сюжеты «Дианы и Актеона» и «Дианы и Каллисто». «Диана, застигнутая Актеоном» и «Диана, обнаруживающая беременность Каллисто», по-видимому, должны были размещаться на разных сторонах стены в одном помещении, и потому композиция в обоих случаях строится по диагональному принципу, основанному на встречном движении: в первом случае слева направо, во втором — справа налево. Сюжеты разворачиваются вокруг источника, в котором купаются Диана и ее нимфы, богиня становится воплощением строгости и целомудрия и обрушивает свой гнев на непрошеного гостя Актеона и изменившую обету безбрачия Каллисто.

Тициан. Диана и Актеон
Масло. 1556-59.
Эдинбург. Национальная галерея Шотландии
190 х 207.

Актеон, охотясь в лесу со стаей гончих, неожиданно обнаруживает купающуюся Диану, и разгневанная богиня превращает его в оленя, которого растерзали собственные псы. Как и в «Вакхе и Ариадне», художник выбирает наиболее драматичные моменты В то время, как Диана и ее служанки спокойно наслаждаются жизнью, Актеон выбегает, продолжая гнаться за диким зверем. В тот момент, который остановил Тициан, Актеон уже видит Диану, хотя продолжает по инерции бежать, выронив в растерянности лук, но все равно держит руки в позе лучника, готового выпустить стрелу. События разворачиваются настолько стремительно, что не все персонажи картины успевают заметить Актеона: его видят лишь Диана, одна из нимф и служанка-негритянка, появившаяся здесь не случайно: светлое лицо богини охоты и луны контрастирует с ее темной кожей, подобно тому, как противостоят друг другу светлая и темная стороны луны. Каменная маска оленя, спрятанная в ветвях кустарника, указывает на развязку сюжета.

Тициан. Смерть Актеона.
Масло. 1550 — 1560.
Лондон, Национальная галерея.
66 x 57.

В картине «Смерть Актеона» художник драматург значительно отходит от текста Овидия. В «Метаморфозах» сказано, что разгневанная Диана «почерпнула воды, что была под рукою, и мужское ею лицо обдала», и в результате охотник начал превращаться в оленя. У Тициана все не так. Актеон-человек пытается скрыться, однако богиня набрасывает на себя тунику, подбирает оброненный им лук, который не упоминается у римского поэта, и неожиданно оказывается аллегорической осью двух картин, натягивает тетиву и... Актеон становится оленем. В отличие от героя Овидия Актеон Тициана не успевает окончательно превратиться в животное. Псы набрасываются на существо, сохраняющее человеческий торс, и отчаянно задранную кверху руку.

Отказываясь от точного иллюстрирования, мастер запечатлевает неуловимую секунду происходящей метаморфозы. Лишь однажды искусство сумеет еще раз подняться до столь замечательного эффекта остановленного момента в знаменитой скульптурной группе Бернини «Аполлон и Дафна», также иллюстрирующей «Метаморфозы». Но если скульптор XVII века любуется переходом человеческого туловища в ствол дерева, то Тициан намного жестче, экспрессивной, энергичней. Стремительность ситуации не оставляет времени для подробного изображения Актеона-полуоленя.

История Каллисто близка сюжету Актеона, хотя в данном случае активность исходит не от нарушителя спокойствия, а от карающего начала — Дианы. Нимфа Каллисто, давшая, как и все служанки богини, обет безбрачия, забеременела от Юпитера, и это обнаружилось лишь через девять месяцев, когда богиня решила устроить купания в любимом ею источнике. Разгневанная Диана изгнала из своей свиты Каллисто, которая сразу после этого родила сына Аркада. Ревнивая Юнона — жена Юпитера превратила ее в медведицу, которую через много лет попытается убить собственный сын, ставший первоклассным охотником. Юпитер не позволил свершиться злодеянию: он превратил Каллисто и Аркада в созвездия Большой Медведицы и Волопаса.

Тициан. Диана и Каллисто
Масло. 1556-59.
Эдинбург. Национальная галерея Шотландии
187 х 205

Такова античная легенда, в которой боги обуреваемы людскими страстями, а звезды космоса напоминают о любовной драме и жестокости Дианы, Юпитера и Юноны. И можно сожалеть, что Тициан проиллюстрировал лишь центральный сюжет этой истории, когда нимфы притаскивают на суд своей повелительницы несчастную Каллисто. Все здесь основано на контрасте поз, взглядов, жестов. Между протянутой вперед рукой Дианы и искаженным от страха и боли лицом Каллисто находится пространственная пауза, лишенная фигур, но наполненная мощным психологическим зарядом.

Работа над картиной складывалась непросто, о чем свидетельствуют два варианта в Эдинбурге и Вене, причем в более позднем, венском варианте Тициан сильнее выделяет фигуры главных героев, добиваясь большего психологического эффекта. Создавая свои образы, художник отталкивается от античной пластики и от современной живописи: поза Каллисто перекликается с фигурой Элиодора на фреске Рафаэля в Ватиканских станцах; оба героя нарушают божественные запреты, обоих настигает суровая кара.

Рассказ об Тициане и античности будет неполным, если не упомянуть «Похищение Европы». Дочь финикийского царя, похищенная Юпитером, преобразившимся в белоснежного быка, мчится на остров Крит по волнам Эгейского моря. Мимо пролетают острова и берега той самой Эллады, где родилась античная культура, а с нею и вся европейская цивилизация, откуда в конечном счете идет гений самого Тициана. Никогда не видя Греции и Эгейского моря, художник, опираясь на филологическую эрудицию, сумел по-своему ощутить аромат этих мест... «Никто еще не воспел море во всем его величии, ни один поэт, ни один оратор,— писал греческий поэт II века Элий Аристид.— Но Гомер воспевал «море черноводное и виноцветное»... И каждому ясно, насколько переполнено музыкальной гармонией это море, которое некогда легковесно подняло на свою поверхность эти острова, словно некий хоровод... Подобно тому, как небо украшено звездами, так Эгейское море украшено островами».

Тициан. Похищение Европы.
Масло. 1559 — 62.
Бостон, Музей Изабеллы Стюарт Гарднер.
185 x 205.

Тема «Тициан и античность» выходит за рамки творчества самого мастера. Венецианскому художнику многим обязан Пуссен, опиравшийся на его ранние произведения У позднего Тициана учился Рубенс, который видел его работы не только в Италии, но и в Испании, где побывал несколько раз в качестве дипломата. В собственной коллекции Рубенса находилось девять работ Тициана. Рембрандт не так хорошо знал подлинного Тициана, но изучал копии его работ в гравюрах Корнелиуса Корта. Память о Тициане заставила Рембрандта объединить в одной картине сюжеты «Дианы и Актеона» и «Дианы и Каллисто», влияние его живописи ощутимо также в знаменитой «Данае». К «поэзиям» обращался и Веласкес, который, соревнуясь с Тицианом, изображает обнаженную женскую фигуру со спины в «Венере с зеркалом». А «Похищение Европы» скопировано в виде гобелена в «Пряхах», так что, говоря словами Овидия, «сочтешь настоящим быка, настоящим и море». Это указывает на истинный сюжет картины, посвященной состязанию Афины и Арахны.

Рубенс, Рембрандт, Веласкес и Пуссен... Эти имена олицетворяют разные направления великой и многообразной культуры XVII века. И все они отталкиваются от Тициана не только в области сюжетов и художественных приемов: живопись великого венецианца имеет тончайшие следы в их собственном стиле, взгляде на мир.

С. Белоусов