Общество станковистов: художественные принципы

Умение найти в предмете наиболее характерные черты, выявить его существенные, конструктивные и одновременно выразительные стороны и создать на их основе иной образ вещи, убеждающий железной логикой, целесообразной, остросовременной красотой художественного построения, было свойственно многим членам ОСТа, которые органично сочетали талант художника и конструктора, дизайнера живописи.

Здесь, несомненно, сказались уроки Вхутемаса (Высших государственных художественно-технических мастерских), где училось большинство членов объединения. Особенно лекции по «теории композиции» В. Фаворского, проникнутые идеей цельного видения, изображения и преобразования действительности, постижения общих закономерностей формообразования станковых и нестанковых видов художественного творчества, глубокого внутреннего единства «законов существования реальной пространственной формы (архитектура, скульптура, вещь, книга) и изображения на плоскости (рельеф, роспись, фриз, книжная иллюстрация, станковая картина)».

Д.Штеренберг. Натюрморт с лампой и селедкой
Масло. 1920.
Государственный Русский музей

Многие мастера, в первую очередь те, чье творчество отражало наиболее бескомпромиссные, радикальные поиски в области станковой картины, способной удовлетворить актуальные запросы времени, шли к ней часто не от живописи, а от графики. Ведь социальная ценность графики, а тем более журнальной и плаката, в 20-е годы не ставилась под сомнение даже самыми крайними левыми и антистанковистами. Присущие графике средства повышенной выразительности и воздействия на массового зрителя, будучи примененными в станковой живописи, позволили изменить традиционный музейный облик картины, чтобы решать те социально-художественные задачи, которые ей ранее не были свойственны. Главной из этих задач была наглядная агитация и пропаганда коммунистических отношений в труде и быту.

Ю.Пименов. Даешь тяжелую индустрию!
Масло. 1928.
Государственная Третьяковская галерея

В своем отрицании роли художника как жреца в храме Аполлона, служителя таинственного и непонятного толпе культа красоты, солидаризируясь во многом с позицией В. Маяковского, стремившегося заменить «мистику творчества обработкой материала», остовцы мало походили на живописцев. Их следует причислить скорее к представителям графического стиля в живописи, чья сущность «заключается в колебании между пространственной иллюзией и плоскостью, между реальным образом и знаком». И как раз непонимание некоторыми критиками родовых свойств островского станковизма, где живописность и красочность не представляют самостоятельной эстетической ценности, а подчиняются новым законам объемно-пространственной условности, особой логике художественного мышления, сочетающего в себе «протекционизм», опережающее образное моделирование будущего развития страны и одновременно приверженность к «поэзии факта», часто заставляло их отрицательно оценивать полотна ведущих мастеров ОСТа.

В конечном счете внутренние противоречия в обществе в условиях обострившейся к рубежу 20 — 30-х годов борьбе на фронте пространственных искусств оформились организационно. После экстренного собрания 31 января 1931 года Общество раскололось на «чистовиков», которые оценивали картину как самодостаточную цель художественного творчества, и «производственников», рассматривающих станковое искусство лишь как средство решения «конкретных задач пролетариата в его революционной практике».

П.Вильямс. Портрет В.Э.Мейерхольда
Масло. 1925.
Государственная Третьяковская галерея

Ныне мы отдаем должное характерным свойствам остовской поэтики — острому чувству современности, умению высказать это чувство широким массам и в то же время учитывающим последние достижения искусства, наконец, широте творческих поисков, не ограничивающихся рамками станковой живописи. Нельзя не заметить и того факта, что картина остовцев, балансирующая на острие художественных и социальных проблем своего времени, приближается к плакатной однодневке, умирающей вместе с вдохновившим ее лозунгом дня.

Нередко подчеркнутый оптимизм островского прославления новой жизни был проявлением упрощенного взгляда на сложные, неоднозначные проблемы окружающего мира, а праздничные шествия, не сходившие с остовских работ, порой органично вливались в ликующие ряды демонстраций официальной парадной живописи. Созданный остовцами образ ударного трудового энтузиазма и индустриального рабочего быстро превратился в нормативный канон, доживший до наших дней. Безусловно, создатель оригинала не обязан отвечать за опусы своих эпигонов.

И все-таки ОСТ вошел в историю советского искусства тем, что художники — члены объединения попытались в пределах станкового искусства, его средствами осуществить гордую и смелую мечту первых послереволюционных лет, а именно «преобразить самый лик жизни, прыгнуть в будущее, в царство Коммуны».

А. Сидоров