Битва архангела Михаила с сатаной. Европейская живопись и русская икона

Красилин М. М.

Восемнадцатый и девятнадцатый века в иконописи чрезвычайно плодотворны. Конечно, сравнивать предыдущую эпоху с новым временем, прямо скажем, бессмысленно. Однако секуляризация сакрального творчества, начавшаяся исподволь во второй половине XVII столетия и ставшая основополагающей с первых лет XVIII в., отнюдь не сократила объём производства икон, как это могло бы показаться изначально, в силу определённого обмирщения религиозного сознания в элитарной среде.

Интеграция инославных изобразительных новаций в церковную культуру, канонизация новых святых приводила нередко к появлению весьма разнообразных и порою крайне непривычных образов. Двадцатилетнее участие автора этих строк в обследовании церковных собраний на территории бывшего Советского Союза, даёт основания утверждать, что необычные и непривычные иконографические новации на уровне уникумов и раритетов создавались довольно в большом количестве. И сейчас, когда внимание специалистов, наконец, повернулось к поздней иконе, их обретения не будут неожиданностью. Каждый день работы с иконным наследием не перестаёт удивлять и восхищать появлением необычных по иконографии произведений и изобретательностью в их трактовке мастерами Нового времени.

Иконографический раритет: «Битва архангела Михаила с сатаной»

Икона "Битва архангела Михаила с сатаной" поступила в ГосНИИР на исследование из частного собрания. Её материальные особенности — формат и обработка доски, использованные пигменты, приёмы письма и, в конечном итоге, барочная трактовка образа не оставляли сомнений в её датировке XVIII столетием, а точнее — второй её половиной.

На длинной узкой доске — её размеры 186,8 х 81 см — изображён архангел Михаил, в динамичном движении копьём попирающий сатану. По первоначальному впечатлению фигура архангела производит впечатление исключительно монументальной. Особенно выделяются громадные мощные ноги, наносящие беспощадные удары по врагу рода человеческого. Однако, пристально вглядываясь, замечаешь, что архангел, по сути не велик, и по отношению к плоскости самой основы не пропорционален. И ноги не принадлежат ему.

Эффект величественности и космической грандиозности придаёт ангелу, возникающему словно видение, величественный силуэт, почти повторяющий фигуру небесного воителя. Развевающиеся облачения сливаются с драматически бурлящими тучами и служат их продолжением. Лик этого великана скрыт за главой Михаила. Безусловно, автор иконы так вводит соучастие Господа в бою с отвергаемым ангелом.

В известном существующем иконном наследии мною не было обнаружено ни одной иконы хоть как-то сближающейся с исследуемым образом. Неожиданность подобного решения неизобразимости Бога ошеломительна. Автор иконы, безусловно, обладал неординарным мышлением, явно имевшим философические склонности западного религиозного характера. Он, несомненно, осознавал, что архангел Михаил, предводитель небесного воинства является лишь выразителем воли Господа.

Саваоф на иконе представлен в виде Божественной энергии, узнаваемой по вихревой силе воздействия на персонифицированное зло, подавляемое архангелом Михаилом. Говоря словами Иоанна Дамаскина, здесь нам явлено «откровение и показание скрытого» [1]. Золотой нимб Господа одновременно является нимбом архангела. Однако религиозный такт автора иконы проявляется в том, что иконописец подчёркивает при этом факт неадекватности архангела и Бога смещением их силуэтов. Но своеобразная и хитроумная игра продолжается и не может быть закончена в силу постоянного смешения их контуров, развевающихся тканей с динамичными складками одеяний и, в конечном счёте, переплетением самих энергий.

Загадка архангела Михаила

В Ветхом завете архангелы как предводители никак не выделены. Лишь имена Михаила и Гавриила впервые названы в Книге пророка Даниила (8:16; 9:21; 10:13, 21; 12:1). Позже в апокрифах называют по имени ещё двоих — Рафаила и Сариила [2]. По именам их стали предположительно называть после вавилонского пленения3. Михаил предстаёт у Даниила как великий защитник еврейского народа: «И восстанет в то время Михаил, князь великий, стоящий за сынов народа твоего…» (Дан. 12:1).

В Новом завете архангел Михаил вспоминается дважды. В новозаветном соборном послании апостола Иуды он говорил с Диаволом, споря о Моисеевом теле, не смел произнести укоризненного суда, но сказал: «да запретит тебя Господь». Здесь есть вопрос о споре с сатаной, не имеющий отношения к нашей теме, и есть важный для понимания исследуемой иконы ответ архангела. Он подчёркивает тот факт, что архангел есть всего лишь кроткий исполнитель воли Божией, поэтому им движет Господь, символически видимый из-за спины архангела.

Во втором случае архангел Михаил упоминается в Апокалипсисе Иоанна Богослова: «И произошла на небе война: Михаил и Архангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них, но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе. И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый Диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним» (12:7-9).

И ещё одно упоминание символического характера: «И увидел я Ангела, сходящего с неба, который имеет ключ от бездны и большую цепь в руке своей. Он взял дракона, змия древнего, который есть Диавол и сатана, и сковал его на тысячу лет» (20:1-2). В Толковой Библии А.П. Лопухина дракон, древний змий интерпретируется как указание на древний первогрех [4]. Поскольку сатана — один из ангелов Господних, но отвергнувших Господа, и соответственно низвергнутых в бездну, то негативное отношение соотносит его с драконом и змием.

Не может не вызвать удивления тот факт, что первый ангел небесного воинства практически никак не разработан в библейских текстах и появляется на их страницах всюду почти на уровне случайного упоминания. Однако, он едва ли не единственный из ангельского чина, кому в более позднее время посвящена нескончаемая изобразительная галерея, как на Западе, так и в православном мире. Столь же велик ряд храмов, посвящённых имени архангела Михаила.

Это одна из неразрешимых загадок мировой культуры, когда недосказанность в первоисточнике активно восполняется в других производных.

Иконографические традиции изображения архангела Михаила

Если мы обратимся к памятникам православной культуры, то столкнёмся с довольно устойчивой традицией изображения архангела Михаила в виде доблестного воина, явного предводителя и архистратига.

Среди византийских памятников можно выделить часть резного из слоновой кости диптиха прямостоящего архангела с жезлом, но в условном светском облачении. Эта икона из Берлинского музея датируется XI в. Вторая икона-рельеф, выполненная из золота, эмали и драгоценных камней, также датируется XI в. Она находится в сокровищнице собора св. Марка в Венеции и некогда была вывезена из Византии во время одного из крестовых походов. Ни в том, ни в другом случае архангел не борется с сатаной.

Икона «Архангел Михаил»
XIII век.
Государственная Третьяковская галерея

Русский ряд изображения архангелов столь же иконографически устойчив. Напомню некоторые из них: тверская икона XIV в. из ГТГ, росписи «неба» в Кижах конца XVII в., шитые иконы первой четверти XIV в. из Музеев Кремля и XV-XVI вв. из Русского музея. Несколько хорошо известных памятников дополнены сценами деяний: это знаменитая икона начала XV в. из Архангельского собора Московского Кремля, икона конца XVI – начала XVII вв. из Рублёвского музея. Здесь изображены и борьба с Иаковом, и чудо в Хонех и многие другие. Но вот что интересно, ни в одном из клейм деяний нет сцены с попиранием сатаны! Что это? Осторожность в изображении врага рода человеческого?

Единственное отражение этого эпизода существует в несколько своеобразном контексте в псковской Четырёхчастной иконе 1547 г. из Благовещенского собора Московского Кремля. Во второй верхней части иконы, широко известной под название «Единородный Сын — Слово Божие» архангел Михаил творит своё правосудие под сенью креста, на котором восседает Христос в воинских латах. Сложное переплетение непривычных для русского православного сознания аллегорических и догматических образов не могло не вызвать негативной реакции, выразителем которой стал дьяк Висковатый. И хотя вмешательство митрополита Макария и сгладило общественное напряжение, всё же эта сцена осталась лишь в некоторых повторениях этой иконографии более позднего времени.

Конкретное «поражение» сатаны сонмом ангелов сохраняется в многочисленных иконах «Воскресения Христова», разнообразных по времени создания. Однако практически нигде не выделено прямое участие архангела Михаила. Собственно, начиная с конца XVI столетия «попирание» сатаны становится неотъемлемой частью в иконах «Архистратиг Михаил — воевода», в которых предводитель воинства с победно поднятыми крыльями летит, как правило, на красном коне, попирая антропоморфного «князя тьмы». Традиция воспроизводства этой иконографии была очень устойчива вплоть до начала XX в.

Битва архангела Михаила в западно-европейском искусстве

Посмотрим, что происходит в западном искусстве. Одно из ранних изображений битвы архангела Михаила с сатаной можно увидеть в замечательном произведении нидерландского художника Петруса Кристуса (около 1410 — 1473 гг.) из Берлинской Национальной галереи. Вертикальная узкая композиция чрезвычайно насыщенна множеством взаимосвязанных сцен, среди которых битва занимает главное место. С редкими натуралистическими, но наивными подробностями художник передаёт торжество победы небесного воинства и поглощение смертной бездной дьявола.

Питер Брейгель Старший (1525/30 — 1569) превращает свою битву в густо населённое месиво, в котором трудно выделить за исключением архангела Михаила правых и виноватых (1562. Брюссель, Королевский музей изящных искусств). К тому же они перемешаны с фантастическими существами загадочного происхождения, хотя, конечно, они все лишь подручные сатаны в силу своей внешней удалённости от человекообразного образа.

Я. Тинторетто. Битва архангела Михаила с сатаной. Ок. 1590.

Позднее Якопо Тинторетто (1518 — 1594) создал потрясающую космогоническую картину, превращённую в сотрясение мировых основ (Дрезден, Галерея). Воплощённые венецианским художником, образы полны ужасающего мистицизма. Смятенностью чувств веет от этого грандиозного полотна, в котором даже ещё не ясен конечный исход противостояния. Динамика движений всех персонажей необычайно стремительна. Ей способствует и сама живописная манера художника, который словно вселяет в движение своей кисти бешеную страстную энергию, исходящую от обеих сторон. Здесь точно — борьба не на жизнь, а на смерть. Лишь изображённая вверху Богоматерь с младенцем, напоминая о жене с рождённым младенцем из Апокалипсиса, вносит в картину некое умиротворяющее начало. Дьявол в этой картине имеет некие антропоморфные черты.

Г. Рени. Архангел Михаил. 1635.
Рим, церковь Santa Concezione

Ещё более конкретной для нас является картина знаменитого болонца Гвидо Рени (1575 — 1642). Его «Битва» (1635. ) сосредоточена, прежде всего, на раскрытии триумфирующего образа архангела Михаила, наносящего последний стремительный удар копьём по лежащему под ногами победителя сатаны, уже принявшего полностью человеческий образ, однако наделённый крайне неприятными чертами, усиленными искажениями крика боли, отчаяния и бессильной ярости.

Эта картина пользовалась исключительной популярностью. Художник её сам неоднократно повторял. Количество её копий не поддаётся исчислению. Она нередко копировалась и русскими художниками-пенсионерами. Думаю, что большинство их работ являлись уже копиями с копий или гравюр. Привозимые в Россию, они также находили своих почитателей. Многие из них вновь копировались, но уже и для церковных нужд. И во многих храмах и сейчас ещё можно встретить подобные образцы. Именно этот вариант гвидорениевского характера наиболее близок нам как некий первоначальный источник. Но источник появления неизобразимого Господа, по-видимому, останется для нас некоей тайной, если она не раскроется в анналах масонских движений. По крайней мере, эта особенность иконы явно единична и индивидуальна. Она свидетельствует о самостоятельности мышления её исполнителя, полагая в нём неординарную религиозно-философскую фигуру.

Уникальные особенности иконы «Битва архангела Михаила с сатаной»

Художественное решение иконы в целом не противоречит её созданию в конце XVIII столетия. Светотеневая интерпретация лика имеет массу аналогий на рубеже веков. Эффектная колористическая разработка, построенная на противопоставлениях холодных синих, зеленоватых тонов с красными и жёлтыми различной тональности, создают дополнительную динамику произведения. Она усиливается за счёт мастерского распределения и движения складок одежд. Два цветовых акцента — золото нимба и белильные отвороты сапожек Господа уравновешивают и оживляют композицию иконы. Полукружие позёма с едва намеченными полукружиями холмов создают эффект всемирности, космичности происходящего события. И лишь позже можно заметить маленькую фигурку сатаны у самого нижнего края иконы. Нам дают понять, что он никто перед величием создателя мира.

И ещё одна неожиданная деталь. За алым плащом Михаила видна алая роза на длинном стебле без шипов. Она нас однозначно отправляет к западной символической системе. Известно, что роза у древних римлян была символом победы, гордости, а также цветком Венеры, цветком любви. В христианском контексте красная роза — символ страданий, а белая — символ чистоты. По свидетельству св. Амвросия райская роза была без шипов. Лишь после грехопадения она оделась шипами, чтобы напоминать человеку об изгнании из Рая [5].

Попутно напомню, что и сейчас у могилы св. Франциска в Ассизи в храме Санта Мария дельи Анджели произрастают уникальные розы без шипов из стеблей которых делают чётки. В контексте нашей иконы роза имеет как бы два значения. Первое и наиболее вероятное, что здесь ей присвоено первоначальное римское значение цветка победы, перед заключительным этапом которой мы присутствуем. Роза как знак страданий в данном случае если и присутствует, но лишь в очень слабой и далёкой привязке. Но, несмотря ни на что, изображение этого цветка остаётся уникальным и единичным явлением в русской иконописи.

Рассматривая икону «Битва архангела Михаила с сатаной», мы, скорее всего, имеем дело с уникальным единичным явлением, не исключающим возможности конкретного заказа в связи с конкретным событием, так как повторений этого иконографического извода больше встретить не удалось. Этот пример интерпретации сакрального образа позволяет утверждать, что в церковной культуре позднего времени воплощение православных ценностей в иконописи вбирало в себя европейские основы. Это культурное влияние, ориентированное на более высокий уровень секуляризованной культуры, входило в русскую конфессиональную жизнь и расширяло границы традиционной архаичной иконографии.

Литература:
1. Преподобный Иоанн Дамаскин. Три защитительных слова против порицающих святые иконы или изображения. Спб., 1893. С. 100.
2. Ринекер Ф., Г. Майер. Библейская Энциклопедия Брокгауза. 1999. С. 34.
3. Комэй Дж. Кто есть кто в Ветхом завете. Словарь. М., 1998. С. 291.
4. Толковая библия или комментарий на все книги св. Писания Ветхаго и Новаго Завета. Т. З. Петербург, 1911-1913 (репринт: Стокгольм, 1987), Откровение, гл. 12, комментарий к ст. 9.
5. Фергюсон Д. Христианский символизм. М., «Золотой век», 1998. Сс. 40-41. См. также: Fergusson G. Signs and Symbols in christian Art.

Статья предоставлена порталом Иконовед.рф.