Медведи на Камчатке

Из записок художника-анималиста

А.Белашов

Несколько лет назад я отправился на Камчатку — в надежде встретить медведя-гиганта, особого камчатского медведя, близкого к американскому гризли. Но как его найти среди бесконечных сопок и непроходимых зарослей травы? Вскоре повезло — медведи начали попадаться, и я стал изучать их поведение, делать наброски. Жизнь медведей на Камчатке напоминает жизнь крестьян-сезонников, живущих сбором даров природы на лесных угодьях. Если удачно идет рыба — все медведи на рыбалке. Созрели шишки кедрача — идут шишковать на кедровый стланик. Выросла трава медвежья дудка — все на лесных полянах, созрела ягода голубика – все на тундровых ягодниках.

Это поведенческое сходство в занятиях родило в прошлом массу сказок, в которых медведь-воплощение крестьянина-одиночки. Даже лыко дерут и медведь, и крестьянин осенью. Человек для своих целей, зверь — метит территорию. В отличие от людей медведи не любят толпы, они предпочитают одиночество или небольшие группы из двух или трех собратьев. Искать медведей нужно по тропинкам. Тропинки, плотные, утрамбованные за много лет, усеивают поляны, берега ручьев и озер и напоминают тропинки грибников под Москвой. Поэтому берега лесных озер и ручьев производят обжитое впечатление. Когда идешь по такой тропинке, приходится нагибаться или пролезать под упавшими деревьями, наклоненными кронами, проходить согнувшись в коридорах из прочной, как бамбук, травы.

Ходить вне этих тропинок трудно – такие плотные заросли. В этих условиях, конечно, сделать набросок с медведя маловероятно, а встреча в «коридоре» нос к носу в буквальном смысле меня не вдохновляла.

Свои надежды на встречу с медведем я возложил на рыбалку, но рыба шла плохо, и рыбачить приходил только один подросток, двухлетний медвежонок, вечно мокрый и тощий. Он даже и не ловил рыбу, а собирал обессилевших горбуш, уже отметавших икру, тащил их в прибрежные кусты, возвращался, искал еще, потом переплывал реку и исчезал в зарослях. Поутру это был его ежедневный маршрут. Сеансы моих наблюдений не превышали 10 — 15 минут.

А.Белашов. Медведи на Камчатке.
Бумага, тушь, перо. 1975

Найти место для постоянных наблюдений помог случай. С орнитологом Женей Лобковым мы пошли искать лесное озеро, виденное им весной с вертолета. Там поселились лебеди, и его интересовало: выросло ли потомство? Конечно, собственные ноги не вертолет, и эти сто километров пешком с солидным грузом мне запомнились. Лебедей мы нашли в добром здравии, всю семью: четверых лебедят и родителей. Старики поднялись, облетели нас. Белые птицы на фоне заснеженных вершин, где-то за ними дымит вулкан Толбачек, тихое озеро с отражениями, голубыми струйками проходит ветерок по зеленой воде за строем плывущих лебедят. Где еще увидишь такое! Чомги сидят на плавающих гнездах-островках, трепещут на одном месте крачки, где-то в небе кричат гагары-тихий драгоценный мир, не терпящий присутствия человека. Мы постарались поскорее уйти. Вышли медвежьей тропинкой к броду ручья и пошли по тундре вдоль океана.

Здесь и встретил я первого медведя, с которого удалось долго делать наброски. Это была медведица, лучшие годы которой уже были позади. По силуэту она напоминала пасущегося бизона, е. изящными запястьями и стопами, с уверенными объемами всего тела. Вкусные ягоды голубики, видимо, приковали внимание этой могучей дамы. Я вылез из ложбинки, по которой шел на сближение с маленьким планшетом для набросков, все время стараясь передать в рисунке линию изгиба шеи и плеч зверя. Это не получалось, карандаш ломался, и приходилось часто менять бумагу. Мой товарищ, орнитолог, остался на берегу океана и виднелся маленькой точкой, вдруг эта точка стала размахивать руками, видимо, пытаясь мне что-то передать. Я обернулся... За спиной у меня стоят на задних лапах два медведя и с интересом разглядывают мое заняты. Уяснив, что я не камень, они, весело толкаясь, побежали по своим медвежьим делам. Я успел сделать только две закорючки...

А.Белашов. Медведи на Камчатке.
Бумага, тушь, перо. 1975

Остановились мы в таежном домике с железной печуркой на берегу ручья. Женя переночевал и ушел, оставив меня одного в медвежьем царстве. Созревала голубика: любимая еда местных медведей, и я готовился к серьезному рисованию. По утрам, как только роса смоет вулканический пепел с листьев травы, выходил рисовать с большим планшетом. Шел сперва по берегу океана, чтобы оставлять меньше запаха, но запах коварен, он может распространяться облаком впереди тебя и струями отражаться от рельефа местности, разгоняя зверей.

Однажды был случай. Я рисовал медведицу с медвежонком на почтительном расстоянии, глядя в бинокль, и не учел особенности местности. Завихрения ветра ввели в заблуждение медведицу о моем истинном местонахождении. Она два раза вставала на задние лапы, нюхала воздух в ложном направлении, ее движения копировал медвежонок, и наконец она решила удирать от меня в мою же сторону.

Вообще сложилось впечатление, что медведи хорошо видят только близко, а издалека реагируют лишь на мелькание и резко движение, например, перемену листа белой бумаги. В то же время стоять и делать наброски можно совершенно открыто, делая маленькие, почти незаметные шаги. В основном я ходил рисовать к магистральной тропе всех местных медведей. Эта тропа проходит по серии полянок среди скорченного березового леса.

На всех полянах есть ягоды голубики и жимолости, но лучшие ягоды растут у берега океана, медведи это знают и идут по тропе к берегу. Это, видимо, просто удобный выход из леса. Здесь можно наблюдать активную медвежью нелюбовь друг к другу. Каждый следующий по тропе зверь выгоняет уже пирующего в ягоднике. Новый медведь тянет за собой облако комаров и мошки, это хорошо видно против света, когда уши медведя светятся на солнце на фоне темной листвы. Иногда он садится, вытирает комаров с носа или ложится на спину и начинает кувыркаться, так что видны только поднятые вверх ноги.

За одним таким пирующим медведем я долго ходил с альбомом. Присутствие человека чувствовалось, но аппетит был сильнее, он передавался и мне, мы нашлись оба — очень вкусно было. Иногда медведь вставал на задние лапы довольно близко, но не видел меня. Я даже стал сомневаться в его зрении, в конце концов мы обошли с разных сторон куст кедрового стланика и встретились нос к носу. Немая сцена длилась долгую секунду, как в замедленной съемке кино. Лицо зверя обострилось и утоньшилось, он подпрыгнул, развернулся в воздухе и полетел, как лань, не касаясь земли, без оглядки. Кстати, с оглядкой зверь убегает, когда не видит реальной опасности, а только ее подозревает.

Обратная дорога вдоль океана. Здесь на влажном песке можно изучать следы медведей и других животных. Следы оставляют рельефный рисунок – целая пластическая тема. Читаю по следам историю потерявшегося медвежонка – оказывается, и у медведей могут потеряться дети.

А.Белашов. Медведи на Камчатке.
Бумага, тушь, перо. 1975

Вдоль ручья слвершает свой маршрут орлан-белохвост. На Камчатке у него еще белые плечи — это очень редкая птица. Вот он делает круг и садится на изогнутую березу. Береза изогнулась еще больше — она даже в тихую погоду изображает сильный ветер с моря. Берег ручья зарос красными цветами иван-чая и другим разнотравьем. Перевожу взгляд на лесную поляну — вот и медведь. Видна только спина темно-бурая, рядом еще звери — это медвежата. Медвежата черно-седые кажутся длинными, так как не видно ног. Медведица азартно собирает ягоды. Медвежатам скучно, они сыты, три часа дня — пора спать. Ветер удачный, в мою сторону, но все же чувствуются признаки беспокойства медведицы, она нюхает воздух, встает на задние лапы, а меня не видит. Я замираю, карандаш не трогает бумагу. Вот медведица принюхалась и быстрыми прыжками пошла в лес, медвежата рядом.

А.Белашов. Медведи на Камчатке.
Бумага, тушь, перо. 1975

Наблюдения за медведями стали ежедневными, я начал привыкать к ним, но все же не было встречи с гигантским медведем, медведем-чудовищем. Я переключил внимание на лебедей на озере, стараясь изучить их полет.

Оказывается, у лебедей, есть воздушные дороги, они летают не просто в бесконечном пространстве, а по удобным маршрутам. На одно из таких мест я приходил ежедневно, а возвращался вечером. Дорога шла по прибрежной тундре, через ручей. Заодно налавливал для привады лощавых горбуш, делая попутно наброски с куликов и других птиц, шел по медвежьей тропинке мимо странное, довольно большой ямы, вы рытой медведем. Подходя к этой яме, я всегда немного шумел и говорил: «Миша, уйди».

В одно из таких возвращений я все же встретил своего гиганта. На фоне вечерней Кроноцкой сопки он стоял темным силуэтом. Движения его были мягкие, без суеты, он не озирался, как делают мелкие медведи, потому как был здесь самый главный, холка говорила о мощи его передних лап. Быстро смеркалось. Сопка из розовой превращалась в голубую, дымил за горизонтом вулкан Толбачек, растворился в вечернем сумраке и мой гигант. Я не стал подходить ближе, ограничившись наблюдениями в бинокль. Впереди была ещё ночная дорога…

Школа доброты и заметки о домашних и диких животных - на сайте Семейные истории. Умение естественно воспринимать себя в мире природы нужно каждому ребёнку, а каждый взрослый должен понимать, что доброта - это не только жалость и сострадание, но и ответственность, принятие разумных решений, естественность которых не всегда очевидна.